Турецкие сказки

Автор: Малика Умм Яхья

Цикл стихов

1.

Муслиме

Кызым, слушай, здесь в турецком саду
Растут орехи, хочешь, тебе найду?
Часто сажают всякую ерунду.

Только в городе не встречается черный тмин,
Зато есть дочка яблока и маслин.
На мечетях пишут: Аллах Один.

Здесь, кызым, есть над чем порыдать,
Было ли так и будет ли впредь,
Когда мужчины идут на джума в мечеть,
А той-терьеров чинно ведут гулять.

Бьется, бьется упрямый горячий нафс.
Когда турок шведке подносит бекон и джин,
Думаешь: О Аллах, Ты Пречист и Един,
Как бескровно они побеждают нас.

2.

Латифе

Джаным, за нами следует тишь да гладь.
Что во время фитны следует знать?
Тишь да гладь, ничему не двинуться вспять.

Джаным, нет покоя даже в Царьграде,
Но храни терпенье, Аллаха ради.
Не упомнить всего – заведем тетради.

В каждом харфе – призыв наконец вернуться,
В химар одеться, в хуффы обуться,
Знак пути, такбира, побега из плена
Знак находки, мятежа, перемены.

Джаным, где я сейчас, мороки и морось,
Шоссе стоят в центр и стоят в область;
Все ходят на Ид, но не поднимают голос.

И мои надежды варят булгур с исотом,
Считают азаны – о! – сбиваясь со счета.
В люльках засыпает наша работа.
Быт нескучающей пешки,
Спасающейся пехоты.

3.

Вот и такбир. Рука на руке легка.
Покрывал и платков облака.
Куда б ни шел – везде единый закон.
Где б ни остался – будешь в срок погребен.
Твоя гордость – уместится ли в горсти?
Выдержать, воскреснуть и перейти.
Босфор шумит, не спокоен с утра.
Мир и файз изучающим хукмы ра.
Этот город помнит наши войска,
Вот и такбир, рука на руке легка,
Зияраты полны времени и песка.
Неспокойна бухта; как нам услышать тишь,
Если много ешь, непомерно спишь,
Если не слышишь касыд этих синих волн,
Если не знаешь зикра дроздов и пчел.
Но сердце ждет приказа, что будет дан,
И встанет солнце,
И будет взят Ватикан.

4.

М.

Когда ты окутана, как ретушью, туманом, росою, халем
этой каменной колыбели, город светлый, как молоко,
как таравих, как ифтар и не наши печали;
кыз кардеш, время столько перемололо,
перемелется то, что прочней камня и стали, —
станет мукой, станет облаком и рекой.

Это все пройдет, как проходят волны, ночи и луны,
как десятый салям каждый таравих.
Кожа становится тоньше и плотнее — туманы,
ветреней становится каждый стих.

Каждое наше слово — это цветок для расчета,
маета, суета сует, пашня для ахирата,
каждое слово — оговорка или забота;
когда замолкает речь, мы не порождаем смыслы,
вот мы молчим, пока с корабля убегают крысы.

Мы молчим, и над нами орлы, за нами — шакалы.
Мне бы сил, сестра, я бы дольше молчала,
прерывалась бы для намаза и для урока
и статьи сдавала бы раньше срока.
Но не статья сдается, а плоть, я прошу отсрочки,
сыплю кардамон, закрываю ворд и не ставлю точки,

и на чай приходят женщины в черном, как ночные птицы,
пахлава строит мне глазки, и чай дымится,
говорят гости, играют дети, горят экраны.
Они горят о том, как нет покоя и перемены,
как читают таджвид, как не заживают раны,
на ифтар азан, на сухур барабаны.
Даже в пост длится речь, женская и мужская,
и о берег тихо бьется вода морская,
и встречаем магриб, радуясь и отпуская.

Малика Умм Яхья