Интервью Абу Али аль-Ашари специально для сайта Ан-Ниса. Первая часть
Как получилось, что студент экономического вуза стал углубленно получать исламские знания, изучать акыду, ведь атмосфера Москвы явно не располагает к такому?
Практикующим мусульманином (совершающим намазы) я стал еще в школе, тогда же я много прочитал книг по философии, в частности философии 20 века, поэтому вопросы, связанные с различными идеями, с идеологиями, мне всегда были интересны. Когда у меня возник интерес к исламской литературе, я стал интересоваться, прежде всего, вопросами убеждения, во что мусульмане должны верить, что является основой религии.
Что касается атмосферы Москвы. Не секрет, что многие молодые люди, приезжающие сюда из исламских регионов, часто начинают соблюдать религию именно в Москве. Когда они попадают в чужое для себя окружение, у некоторых появляется самоосознание себя как мусульманина, понимание того, что от окружающих их отличает именно ислам. Поэтому нельзя говорить, что атмосфера Москвы не располагает к религиозной практике и получению знаний.
С чего вы начали получать знания, изучать исламские науки? Почему именно акыда оказалась в центре вашего внимания?
Когда я учился в вузе на первом курсе, я стал углубленно изучать арабский язык. Я понимал, что арабский язык – именно тот инструмент, который позволит мне реально получать исламское образование. До этого я, как любой практикующий мусульманин, столкнулся с массой литературы изданной разными саудовскими фондами (издательствами «Бадр», «Фонд Ибрагима») и подобным им – такого ваххабитского или псевдосаляфитского толка. Моя семья была, что называется, суфийской, практику суфизма я видел с детства, а эта литература утверждала, что все это (суфизм, тасаввуф) есть язычество, поклонение не Аллаху, поэтому возникло такое противоречие между тем, что я прочитал в этих переводных книгах и тем, что я видел с детства. И я понимал, что без знания языка я не смогу узнать – кто на самом деле прав. Каждое течение ссылалось на какие-то источники, часто на одни и те же. И я не понимал — с кем истина.
Был такой тяжелый довольно период, который длился год или полтора, когда я не понимал — к какому течению себя отнести. Но меня не устраивал и такой «ихвановский» подход – так называемый «общий исламизм», когда человек говорит «я просто мусульманин, я делаю намаз, соблюдаю религию, а в эти расхождения я не вникаю». Я считал, что такое поведение – это просто лицемерие и трусость, когда люди не хотят объективно признать, что среди мусульман есть разногласия, и не хотят искать истину, поэтому делают вид, что этих разногласий не существует. Разногласия существуют, так что задача мусульманина — выбрать правильный путь и ему следовать. Я понимал, что нужно выбрать какое-то одно течение среди тех мусульман, кто называет себя суннитами. Шиитов я даже не рассматривал, главные разногласия происходят между теми, кого называют ваххабитами и суфиями. Для этого и нужно было знание арабского языка, чтобы читать книги старых ученых, поэтому я начал с изучения арабского языка. Первая наука, которой я серьезно занялся – был арабский язык. Затем по мере возможности, находил других учителей, чтобы иметь объективное представление о том и другом течении – читал ваххабитские книги, в частности «Акыду аль-Васатыя» ибн Таймийи и то, что называют суфийской литературой.
Потом я понял, что вопросы суфизма все-таки довольно второстепенные, а первостепенные – это вопросы именно имен и атрибутов Аллаха. Первоначально мой интерес к ваххабизму был вызван именно критикой суфизма, их отрицанием тавассуля и истигасы (обращения к Всевышнему через пророков и праведников), их отрицанием новшеств и безмазхабностью. Вопросы имен и атрибутов тогда не затрагивались, основной спор шел по вопросам тавассуля и истигасы, мавлида, мазхабов. Вопросы имен и атрибутов остро встали позже. Ваххабиты 90-х гг. в таких вопросах не разбирались. Но когда я столкнулся с фетвами Ибн База, переведенными на русский язык, в которых говорилось что такие сыфаты как «рука», «нога», «глаз», нужно понимать в их буквальном языковом значении, оставляя знание об этих атрибутах Аллаху, я понял, что не могу принять такую акыду, когда Всевышнего описывают органами, которые мы не можем себе представить. Когда я понял, что эта секта (ваххабитов) исповедует антропоморфизм, я решил, что никогда не буду с ней иметь ничего общего. Когда для меня открылось их убеждение в этих вопросах, тогда я решил, что буду на стороне ашаритов. Когда знание языка позволило мне читать труды таких великих ученых как Навави, Аскаляни, аль-Байхакы, Суюты – без которых ни одна книга по любой науке не может обойтись, я увидел, что все они были ашаритами, следовали мазхабу, признавали тасаввуф, имели работы по этой науке.
Проблема была еще в том, что полемика суфиев против ваххабитов тогда не имела системного характера, они говорили о себе не как об ашаритах, ахлю-сунна, которые считают суфизм дозволенным течением, а именно как о суфиях, в этом была главная проблема. Эта была большая ошибка, надо было говорить не «мы суфии, а вы ваххабиты», а «мы ашариты, которые признают суфизм дозволенной наукой, а вы заблудшие, которые приписывают Аллаху органы». Этот дисбаланс смущал многих людей, которые думали, что суфизм — это такое течение в исламе, что есть сунниты, есть шииты, а есть суфии. Ответы на многие вопросы я находил на англоязычных сайтах, которые в этих дискуссиях были более продвинутыми, у них было правильное определение себя – «мы ашариты, которые признают суфизм как одну из основ религии». После этого все встало на свои места.
Вот эта методологическая ошибка, которую допускали те представители ахлю-сунна, которые дискутировали с ваххабитами, многих смущала. Никто не хотел быть суфием, все хотели быть ахлю-сунна. Когда пришло осознание того, что расхождение между нами не в тарикатах, а в вопросах имен и атрибутов, отсюда возникло желание углублять знания в вопросах акыды.
Большинство ваших лекций прочитано именно на темы акыды. Никогда не хотелось сменить специализацию? Какая область исламских знаний привлекает вас после акыды?
В начале нами, действительно, было записано большое количество лекций именно по вопросам вероубеждения, потому что в этом была крайняя необходимость. Таких лекций на русском языке не было, если что-то и говорилось на эту тему, то, как бы, между прочим. Лекций, где бы полноценно разбирались правила, на которых основана наша акыда, не было. Потом к нам стало приходить огромное количество вопросов, связанных с вероубеждением, пришлось на них отвечать. Это не значит, что мы зациклены на этих спорных вопросах и ничего другого не хотим знать, просто в тот момент была такая необходимость. Вопрос этот стоит остро особенно для молодежи. Мы никогда не считали, что можем кого-то переубедить, но те люди, которые наблюдали за этими дискуссиями, делают для себя какие-то выводы. Многие мусульмане, читая именно материалы Даруль-Фикра, оставляли ложные убеждения таджсима (уподобления Аллаха) и приходили к танзиху (очищению от уподобления). Была такая историческая необходимость.
Теперь этих материалов накоплено достаточно, поэтому сейчас мы ставим задачу переводить учебные материалы, классическую литературу, делать методическую работу для преподавателей, структурировать уже имеющиеся материалы, сделать их удобными для чтения. Многие мусульмане, которые много лет слушают наши уроки, уже сами могут давать уроки по вероучению. Так что, такой наш интерес к акыде был вызван необходимостью времени.
Сейчас мы больше внимания уделяем фикху. Если в вопросах акыды таких сложных вопросов, может быть, сотни, то в вопросах шариата таких вопросов может быть тысячи и сотни тысяч. Фикх изучать намного сложнее, жизни не хватит, чтобы что-то по настоящему постигнуть в этой науке, она требует полной отдачи, тем более, что в этих вопросах есть серьезное невежество — среди вопросов фардуль-айн, обязанностей человека. Поэтому фикх стоит на первом месте среди того, что я сейчас читаю, изучаю, что мне интересно. Но акыда, конечно, будет всегда свое место занимать.
Есть какие-то области исламских знаний, которые только ждут своего раскрытия, есть какие-то вопросы, где вы чувствуете себя начинающим?
Я во всех вопросах чувствую себя начинающим, так должны думать о себе все талибуль ильмы (студенты), мы не должны думать, что мы что-то из себя представляем. Это искушение от шайтана, когда у человека появляется кичливость, самодовольство. Пусть Аллах от этого нас убережет. Тем более мы не арабы, так что мы должны адекватно оценивать свои способности. Конечно есть такие науки, которым хочется больше внимания уделять — как фикху, хадису, усуль фикху, мусталахаль хадису, иншаАллах, пусть Аллах поможет.
Как появился Даруль-Фикр?
Если говорить вообще об истории ашаритского даавата (призыва), то это были примерно 2005-2006 гг., когда мы познакомились с братом Махди Шамсуддином, который тогда учился в Ливане. Мы познакомились на одном из исламских интернет-форумов и стали общаться, подружились, именно на почве интереса к акыде, когда мы выкладывали переводы касательно акыды. Потом в «Живом журнале» мы создали группу «Ансары шариата», которая существовала много лет. В ней были только мы и еще несколько читателей, поэтому тогда нам казалось, что мы делаем это как зикр, а не как даават. Но тогда мы сделали очень важную вещь – мы сформировали тот язык, на котором мы теперь излагаем те убеждения, мы сформировали в русскоязычном пространстве наш манхадж (методологию) ахлю-сунна именно этими обсуждениями, дискуссиями, которые у нас шли много лет.
Я получил от него (брата Махди) большую пользу, он открыл мне многие имена, в частности имя шейха Саида Фуды, указал на его сайт, его книги, от которых я получил большую пользу и, конечно, открыл мне имя шейха Мухаммада Захида аль-Каусари, который является муджадидом 20 века (и чьим именем нас часто называют). Те, кто называют нас «каусаритами», думают, что оскорбляют нас, но на самом деле для нас это честь, а не оскорбление. Для нас имамом того даавата, что мы ведем, является этот ученый.
Он был писарем последнего шейхуль-ислама Османской империи Мустафы Сабри, рахимахуллах. Когда Ататюрк упразднил халифат и установил Турецкую республику, они вместе сделали хиджру в Египет и похоронены там. Мухаммад аль-Каусари еще тогда начал активную полемику с антропоморфистами, предупреждал об их опасности, также он был большим мухаддисом. Сила его критики заключалась в том, он мог отвергать убеждения ваххабитов не только на основе разума, но и на основе хадисов, науки джарх ва таадиль (наука об изучении достоверности передатчиков хадисов), поэтому они его так ненавидят. Ашаритов, которые пишут против ваххабитов, много, но его ненавидят больше всех. Даже его враги, такие как Албани, признавали его знания: один из учеников Албани спрашивал его – как такой заблудший как Гумари, может обладать такими знаниями в хадисе, на что Албани ответил, что есть еще более знающий, это Каусари. Этот объективный манхадж (метод), который соединяет в себе науку калям, то есть логическое объяснение, и глубокое знание хадиса, к этой школе относится и Саид Фуда. Так что формирование этого манхаджа (методологии, языка) шло в тот период.
Потом у нас был сайт «Суннизм», на котором мы писали статьи, но потом у нас произошли определенные идеологические разногласия с его руководителями, и мы ушли оттуда. Тогда мы создали свой сайт, и наш учитель в тот период, Алихаджи из Кикуни, посоветовал назвать его Даруль-Фикр. С этого момента те статьи, которые мы уже написали, мы стали там публиковать.
Наша методологическая основа — это акыда ашаритов\ахлю-сунна, мы не признаем безмазхабность, мы следуем одному из четырех мазхабов, мы признаем суфизм, как одну из шариатских наук. Мы сознательно отказались от т.н. «тарикатизма» — когда принадлежность к тому или иному шейху становится основным методом идентификации какого-то сайта или группы. (Под понятием «тарикатизм» я не имею в виду, что мы против суфизма, это означает, когда принадлежность к какому-то шейху становится признаком дружбы и не-дружбы с кем-то). Этот подход создает много проблем, разделяет мусульман, когда он становится основным критерием дружбы, помощи или сотрудничества. Мы отказались от этого подхода, хотя у нас на сайте было много статей о суфизме в Дагестане, но мы никогда не делали это критерием для общения или не-общения с какими-то людьми.
Мне кажется, нашему сайту удалось создать единое информационное пространство для мусульман Кавказа и Поволжья, которые до этого были разделены. Мусульмане Дагестана, Чечни (именно ахлю-сунна) до этого существовали сами по себе, а татары и башкиры, мусульмане Поволжья, были сами по себе, у них не было общих тем, но наш сайт создал то поле, тот язык, которые дали возможность этим мусульманам дружить друг с другом, общаться, помогать друг другу. Никто об этом не говорил вслух, но все понимали, что, грубо говоря, кавказцы на своей теме, а татары на своей, у них нет ничего общего. Одна из наших главных заслуг – что мы это разделение устранили, что Даруль-Фикр – это то информационное поле, где все российские мусульмане могут комфортно себя чувствовать. У нас никто не выставляет свою принадлежность к какому-то тарикату или шейху.
У нас был такой подход, что если какой-то суфийский шейх признает необходимость следования шариату, от него не передается явных искажений (от Назима Кипруси, например, передаются фразы и дела, явно не соответствующие Шариату), мы не входим в вопросы – истинная у него иджаза или нет (да мы и не умеем этого определять, не знаем, как это делается). Мы принимаем последователей этого шейха, с ними общаемся, в этом нет проблем, пока они не выходят за рамки шариата. В наших группах в социальных сетях общаются мюриды разных шейхов, и никто не выясняет — чей шейх или чей тарикат «круче».
Альхамдулиллах, Даруль-Фикр сейчас уже вышел за пределы России, нас слушают и в Казахстане, и в Узбекистане, и в других регионах.
Приоритет у нас идет на вопросы акыды, кто противоречит суннитской акыде, мы его не принимаем, независимо, кто бы это не говорил, затем у нас идет фикх четырех мазхабов, затем идет тарикат. Если в каком-то тарикате есть практика, противоречащая шариату, мы его отвергаем. Но мы не занимаемся инспекцией, если люди явно не высказывают каких-то ложных убеждений, к примеру, акыды вахдатуль вуджуд (единства бытия), мы за ними не следим и не исследуем.
Как уже сказал, первое наше достижение – это объединение мусульман Поволжья и Кавказа в единое информационное поле, второе – объединение учеников, студентов (талибуль ильм), чтобы мы могли общаться, дружить, если нужна помощь — помочь, если есть какие-то наработки, статьи — опубликовать. Если человек не интересуется шариатскими науками или не получает знания, ему будет у нас неинтересно, у нас не будет общих тем. Нас посещают либо студенты шариатских наук или просто читатели, которые могут даже не изучать особо арабский язык, но им интересны эти вопросы. Другим людям с нами будет неинтересно. Это среда людей, которые получают знания, людей без фанатизма, которые готовы отказаться от какой-то практики, если в их местности что-то не соответствует шариату.
Пусть Аллах даст нам тауфик, дальше работать на этом пути объединения и призыва.
Изменилось ли что-то в позиции Даруль-Фикра за эти пять лет и что именно?
Разумеется, какие-то изменения происходят, меняются приоритеты, мы что-то узнаем, если у нас раньше был крен в суфизм или в акыду, то теперь в вопросы фикха. Меняются акценты в даавате – чему надо больше уделять внимания. Если в начале мы больше уделяли внимание акыде, то теперь — последние год-два, мы больше внимания уделяем фикху. В наших группах есть ребята, которые хотят учиться, мы уделяем этому много внимания – именно изучению фардуль айн. Даже студенты иногда плохо себе представляют вопросы, связанные с фардуль айн, потому что слишком быстро проходят те или иные книги, не повторяют их, поэтому многие вопросы остаются неясными до конца.
В последнее время также были созданы группы по изучению нахью и сарф (морфологии, грамматики арабского языка), этих важных наук и вопросы, связанные с муамалятом (раздел фикха, который занимается повседневными вопросами жизни, как брак, торговля), с финансовой активностью, финансовыми вопросами, человек в наше время не может об этом не знать. Один из наших братьев (кто стоял у истоков Даруль-Фикра) Ахмад Абу Яхья читает книгу шейха Сабуни именно по этому разделу фикха, вопросы, связанные с исламской экономикой. В этих вопросах для нас авторитетом, безусловно, является шейх Таки Усмани и его работы, и вообще деобандийская школа муамалята для нас авторитет в этом вопросе. Их особенность в том, что это не умозрительные какие-то теории, а они основаны на книгах по шариату.
Кем вы ощущаете себя в данный момент? Как бы вы определили себя в первую очередь – ощущаете ли вы принадлежность к какой-то национальности, исламскому течению, профессии и так далее? Кто вы – талибуль-ильм, суфий?
Безусловно, ни один человек не может существовать вне того окружения, в котором он вырос, поэтому я ощущаю себя дагестанцем, аварцем в плане того, откуда я родом. Но если меня спросят, кто я, — я буду отвечать в зависимости от того, кто меня спросит. Если меня будет спрашивать немусульманин, безусловно, я отвечу, что я мусульманин. Если меня спросит мусульманин, то я скажу, что я ашарит, ахлю-сунна.
Что касается суфия – нет, суфием я себя не ощущаю, это слишком высокий уровень сосредоточенности на очищении сердца, который присущ гораздо лучшим людям, поэтому у меня не хватит наглости так себя называть, это будет нескромно. Это только большие аскеты могли себя так называть. ИншаАллах, я талибуль ильм на начальных стадиях получения исламского знания.
Продолжение следует, иншаАллах
