Окраина заповедного леса. Седьмая глава

Пожалуй, в наибольшей степени меня заботит искренность. Своя и, каюсь, чужая тоже.

Взять, например, игры с ребенком. Он говорит, что ему нравятся не все книжки, которые я ему заказываю. «Это скучно», – пролистывает он рисованный альбом про деревья. «Ну, мама, это еще скучнее», – швыряет на стол тоненький рассказ про русскую избу (что такое сруб и как строить дом, хорошо, ладно, даже я согласна, что это суперскучно). Но, когда я не хочу играть ни в башню из лего-кубиков, ни в пиратов, ни в увлекательную безымянную игру, в процессе которой бумажный мусор разлетается по всему дому, – тогда он приносит тот самый альбом про деревья: «Мама, ну давай почитаем твою скучную книжку». Мама морщится от формулировки. Это искренность?

Или вот про дуа: «Мама, прочитай за меня, я не хочу». Ради кого он читает дуа, если читает? Ради меня? Ради соблюдения распорядка? Как понять, где ребенок искренен?

В каждом построенном нами городе есть мечеть. Он сам ее строит и выбирает имама из человечков. Он просит меня прочитать азан. Что им движет? То, что я всегда строила мечети в каждом городе? Или то, что он знает, что так правильно?

Но дети сами не всегда понимают, что чувствуют. Мы не учим их чувствовать. Мы учим думать. Эмоциональный интеллект – такая непопулярная штука. И во взрослую жизнь наши дети входят, не умея отличить обиду от изумления. Как и мы.

Я всегда хотела расширить спектр собственных чувств. Be careful, what you wish for. Можем ли мы быть искренними с теми, кто близок? Можем ли мы быть искренними сами с собой?

Пару лет назад мы обсуждали с подругой, можно ли быть неискренним в утреннем намазе, если ты встаешь и читаешь его, живя одна. Можно ли быть неискренним, если нет наблюдателя? Или надо автоматически предположить, что это и есть искренность, ведь ты молишься не напоказ? Но что, если желание чувствовать себя лучше от своей праведности – это тоже неискренность? Как чувствует себя человек, который совершает поклонение, очищая свои мысли от всего, кроме Того, ради Кого он поклоняется? Я не знаю.

Мне кажется, мы недооцениваем ширину разрыва между нами и нашими праведными предшественниками. Мы не просто не можем так, как они. Это известная мысль, у нее стопятьсот ретвитов. Но дело же в том, что мы не можем по-настоящему захотеть. Наверное, именно с осознания того, что ты не можешь захотеть отказаться от всего, как они, и начинается путь к тому, что хорошо и правильно.

Или вот терпение. Сабр джамиль – он какой? Что я про него знаю? Терпение не предполагает разрешения конфликта. Оно вообще ничего не предполагает, кроме самого себя. Как определить – ты учишься терпению или накапливаешь ярость? Чему ты учишь ребенка: сдерживать гнев или затаивать злобу? Все возвращается к истокам. К морю, к реке, к твоему намерению.

Колесико чувств катится, оставляя колею на нашем теле, в нашем разуме. Настороженность вырастает из интереса, злость – из досады, восхищение – из доверия. Большой лимонный куст переживаний. И, пока не пересчитал урожай лимонов в этом году, ты ни за что не сделаешь из них лимонад в правильной пропорции. А лучше вообще не лимонад. Лимонный пирог, с меренгами, – прекрасный выбор для путника.

Малика Умм Яхья

12214